НА ГЛАВНУЮ
СТРАНИЦУ
ДОКУМЕНТЫ
ЭПОХИ
ИЗ ИСТОРИИ
МОСКВЫ
ИСТОРИЧЕСКАЯ
МОЗАИКА
МЕТОДИЧЕСКИЕ
МАТЕРИАЛЫ

Из записок Ивана Похвиснева
Дневник анонимного москвича
Рассказы дворовой женщины о двенадцатом годе
Из письма К.Н.Батюшкова к Н.И.Гнедичу
Великие бедствия Луи Шено и его дорогих товарищей по оружию
Из воспоминаний Цезаря Ложье

Издания Исторической библиотеки

Из записок Ивана Похвиснева

<…> приближаясь к границам России, [Наполеон - ред.] объявил всем войскам самый величественный, надменный приказ, следующего содержания:
«Непобедимые Французы!
Вы творили чудеса во всех землях, и доказали свету, что нет в подсолнечной народа, который бы не трепетал страшного грома побед ваших. Ныне вам открывается пространное поле пожинать лавры и увенчать себя бессмертною славою... Вам предлежит путь в Россию…, победить ее, и оставить по себе величие имени французов позднейшим потомкам. - Москва и Петербург будут наградою подвигов ваших - вы в них найдете злато, сребро и все сокровища, каких не мог найти ни Писарро в Америке, ни Крез не имел в царстве своем - вы будете владычествовать над русским народом, готовым исполнять беспрекословно все ваши желания, какие только угодны будут. Ступайте, друзья, и покажите мужество, достойное имени вашего!»
По объявлению сего высокопарного приказа, Наполеон разделил на пять сильных частей армии и наруша священный трактат, перейдя 1812 года июня 12 дня пограничную реку Неман, вступил в границы России в городах: Ковно, Олише, Юрбурге и Мерече, напав на Российские аванпосты, открыл неприязненные вероломные действия.
// Похвиснев И. Журнал, или записки войны, открытой французами в России 1812 г. июня 12 дня, а прекращенной россиянами в Париже 1814 г. марта 18 дня. - М., 1830. - С. 12-13.
вверх

Дневник анонимного москвича

Этот бесхитростный дневник анонимного московского обывателя был напечатан в «Чтениях в Обществе Истории и Древностей Российских» 1859 г. Он дышит глубокой и наивной искренностью, вводит во все подробности жизни Москвы, захваченной французами, и во весь рост рисует типичного русского обывателя, волею судеб попавшего в самую гущу грандиозных исторических событий.

Описание моего пребывания в Москве во время французов,
с 1-го по 21 сентября 1812 года

1-го сентября, по счастью моему, успел я отправить из Москвы жену мою и малолетних детей, назнача им пребывание в деревне Новой, что по Троицкой дороге, где б они дожидались меня. Но ах! сего не случилось: судьба приготовляла мне пить чашу горестей, я поражен был несчастьем, совсем неожиданным.
2-го числа воспоследовала со мною величайшая перемена: желания, намерения, кои я имел в мыслях своих, остались тщетными и бесполезными. Я видел уже в Москву входящих французов, от коих пришел в беспамятство. <…>

<…> А пожар был так силен, что, куда ни посмотришь, везде объято было пламенем; огонь пожирал здания и производил сильный ветер. Вьющиеся над зданиями клубы огненные представляли взору нашему ужасное и страшное зрелище; наши же несчастные русские ходили взад и вперед, не находя себе места к выходу; лишенные почти всех сил, падали от сего ужасного зрелища. Я, обращая взор свой на все сие, не в силах описывать; находясь в замешательстве, говорил только в сердце своем: «Господи, Боже наш! Ты, Владыка, един есть нам защитник! Под Твоей всесильною десницей и пленники, окруженные отовсюду ужасами смерти, могут быть спасены и избавлены от смерти». Потом видели, что и у них [французов - ред.] смятение умножалось: говорили с величайшим жаром, спешили к выходу как будто бы из Москвы, вздыхая сильно и взяв свои ружья, пошли в гору самым скорейшим образом, оставя нас одних в сем доме <…>

 

Пожар Москвы 1812 году
(Картины неизвестного художника. XIX в. и И.К. Айвазовского)

<…> Лишь только начали мы сходить на сход, как вдруг увидели посланных от оного офицера двух солдат, кои насильно стали тащить девицу лет двенадцати. Мать ее громко закричала, и они оставили ее. Потом и к оной девице, со мною бывшей, приступали; я опять их усовещивал словами и тем обратил все их зверства на себя: приступивши ко мне, велели снять с себя капот, жилет, манишку и платок. Покорствуясь власти неприятельской, яко пленник, снял я с себя все сие и отдал им, при чем взяли у меня бумажник и портрет аминеатурный, обделанный в золоте, оставя меня в одном кафтане, и, ударив двумя ударами саблей плашмя, со мной рассталися. После сего случившегося со мною несчастья, сошел я вниз и, севши подле матушки, обернулся ее салопа полами и тем несколько сохранялся от стужи. Спустя несколько времени ходили уже к нам неприятели для грабежа артелью. Видя нас собравшихся великое множество, обирали все, и платки, и шубы. Дошел и опять черед до меня: обыскали и ничего не нашли; только у родительницы моей обручальное мое кольцо золотое, а у девицы оной денег 25 руб. и черный платок на голове. Все сие взяли и пошли <…>

Мародеры. Худ. Б. Зворыкин. 1911 г.

<…> 8 числа, поутру, приходили к нам наши русские и говорили, что выйти из Москвы никак нельзя; кто и пошел, тот едва ли спасется от смерти. Потом услышали мы, что якобы наш Августейший император, Александр Павлович, скончался. Сия весть привела нас в великое возмущение и беспокойство и навлекла на нас ещё больший страх <…>
<…> 14 числа обирали от нас неприятели свечи, как сальные, так и церковные, и с оными иногда приходили в церковь в ночное время, стращали и били нас.
15 числа пришли к нам ночью двое утомленные силами и хотели у некоторых отнимать одежду для подстилки под себя, но, видя на нас худые рубища, брали ризы ободранные и ложились на пол, содранными же с престолов и жертвенников одеяниями облекали себя и препровождали сию ночь с нами. Поутру, очень рано, один француз, вставши, увидел еще товарища своего крепко спящего и унес у него сумку. Чрез несколько времени вставшему сему неприятелю сказывали мы, что его товарищ давно ушел и взял его сумку и ружье, от чего он начал плакать, и видно по всему, что он сожалел о сей потере <…>
<…> 17 числа приходя наши российские уверяли нас, что можно выйти из Москвы в ночное время; днем же идти чрез Лазарево кладбище под предлогом будто за картофелем. Расспросивши подробно о сем, я решился как можно выйти из Москвы <…>
// Двенадцатый год в воспоминаниях и переписке современников / сост. В.В. Каллаш. - М., 1912. - С. 37-50.

вверх

Рассказы дворовой женщины о двенадцатом годе

(Рассказчица, из дома кн. Лобанова, была женою крепостного человека Александра Николаевича Соймонова.
Рассказ был записан его дочерью)
<…> Уж давно толковали в народе, что идет на нас Наполеон, и как бы в Москву не забрался, а господа все не верили, - пусть, мол, народ болтает! да и не позаботились, чтоб на досуга-то добро свое от француза спасти. А как прошли Госпожинки, стали больше поговаривать; потом господа, знать, смекнули дело, да уже не до того было, чтоб добро спасать, а скорее самим выбираться пришлось. Барин (Александр Николаевич Соймонов) отправил во Владимир старую барыню (Сусанну Даниловну Соймонову, мать Александра Николаевича) да молодую жену (Марию Александровну Соймонову, урожденную Левашеву) с ребенком, да еще кто при них в доме был, в двух каретах да в двух повозках с кухнею да постелями. Сколько лошадей было в доме, всех запрягли; барин себе только одну лошадь оставил на всякий случай; а имение вывозить было не на чем, а добра-то было много, и что годами накоплено, и приданое молодой барыни!
Жили мы тогда в своем дом, на Вшивой Горке, и кладовая была у нас большая, отдельным строением стояла, и придумали кладовую разделить каменною стеною, благо печники свои, да кирпич на перестройку лежит на дворе. И заложили стену, да и перетащили туда все барские сундуки, ящики с посудой, белье, вещи разные - чего, чего там не было! Посверх и наше имущество все поклали, а стена все выше да выше поднимается. Стали туда бросать, уже сверху, перины, пуховики, подушки со всего дома. На аршин стена была не доложена; вдруг из соседнего двора знакомый человек заглянул в кладовую и стал упрашивать, чтоб мы и его добро туда запрятали. Натаскали всякого хламу; не стоило бы прятать, да ведь всякому своего жалко, как не помочь в беде, ведь и нам самим добрые люди помогали; мы на него понадеялись, что он останется благодарен. Стену заложили доверху, немного позамазали, а то всякому в глаза бросится, что новая; в переднюю кладовую натаскали всего, что было похуже и набили битком - пожалуй, мол, ломай да таскай; немного разживешься, француз окаянный! <…>

Бегство жителей из Москвы. Худ. К.Лебедев.

Москвичи покидают Первопрестольную. Худ. А.Апсит.

<…> Вышли мы раненько из Москвы в самый Покров день. Слышим, ударяют к заутрени. Перекрестились и пошли. Заутрени уже служили, и часы, и вечерни - а обедни еще нигде не служили, затем что антиминсов не было: все были отобраны и увезены, чтобы не хватали их нечистыми руками. Бонапарту хотелось, чтобы в церквах служба была, в тех, которые еще остались чисты; а то в других стояли лошади, как в конюшнях. Ну, так и велел Бонапарт всех попов ловить, где не попадутся; поймают дьякона на место попа - все равно и тот годится, и велят ему обедню служить. А ведь французу все равно, ничего не понимает! Так и начали служить в церквах где заутреню, где часы. Бонапарт был всем доволен, лишь бы только была служба, а нам как было отрадно, когда стали благовестить и по церквам службу справлять <…>
<…> Вышли мы из Тверской заставы - тут все рассыпались, кто пошел вправо, кто влево. Во всех деревнях все солдаты, уж мужиков нет, выбрались по-добру, по-здорову. Шли мы своей дорогой, нас не трогали; дошли до Нахабина, и тут избы брошенные, рамы выставлены, стоят солдаты, а мужиков тоже нет. Кое-где оставлена старушонка старая, чтобы за двором присмотреть насчет пожара.
<…> Отдохнули мы, опять пустились в путь; по всем деревням солдаты. В Песочну пришли - слышен в Воскресенском за рекой шум, крик. «Что это такое?» думаем. Подошли к строению, увидели женщину: «Скажи нам, голубушка, что это такое за шум?» - Это наши мужички с французами воюют; что там у них делается, не знаю». А вот что вышло. Пришли в Воскресенск человек пятьсот неприятелей - жители все разбежались из домов. Французам хотелось собор ограбить; мужички воротились, кто с топором, кто с пикой, кто с вилой, да давай французов катать, а французы-то в них стреляют. Такая пошла война, но Господь помог: видно, Он не захотел, чтобы нехристи монастырь ограбили. Французов-то было пятьсот человек, а наших немного, да наших-то все прибавлялось, из разных деревень сбегались на шум. Одних убьют, другие готовы, колотят да катают французов, кто чем попал. Всех положили на месте, ни один не ушел <…>
// Двенадцатый год в воспоминаниях и переписке современников / сост. В.В. Каллаш. - М., 1912. - С. 185-194 с.
вверх

Из письма К.Н.Батюшкова к Н.И. Гнедичу

... Ужасные происшествия нашего времени, - происшествия, случившиеся как нарочно перед моими глазами, зло, разлившееся по лицу земли во всех видах, на всех людей, так меня поразило, что я насилу могу собраться с мыслями и часто спрашиваю себя: где я? что я?.. От Твери до Москвы и от Москвы до Нижнего я видел, видел целые семейства всех состояний, всех возрастов, в самом жалком положении; я видел то, чего ни в Пруссии, ни в Швеции видеть не мог: переселение целых губерний! Видел нищету, отчаяние, пожары, голод, все ужасы войны и с трепетом взирал на землю, на небо и на себя. Нет, я слишком живо чувствую раны, нанесенные любезному нашему отечеству, чтоб минуту быть покойным. Ужасные поступки вандалов или французов в Москве и в её окрестностях, поступки, беспримерные и в самой истории, вовсе расстроили мою маленькую философию и поссорили меня с человечеством. Ах, мой милый, любезный друг, зачем мы не живем в счастливейшие времена! Зачем мы не отжили прежде общей погибели!...
… При имени Москвы, при одном названии нашей доброй гостеприимной, белокаменной Москвы, сердце мое трепещет, и тысяча воспоминаний, одно другого горестнее, волнуются в её голове. Мщения, мщения! Варвары, вандалы! И этот народ извергов осмелился говорить о свободе, о философии, о человеколюбии! И мы до того были ослеплены, что подражали им, как обезьяны! Хорошо и они нам заплатили! Можно умереть с досады при одном рассказе о их неистовых поступках. Но я ещё не хочу умирать - итак, ни слова. Но скажу тебе мимоходом, что Алексей Николаевич (Оленин, директор Публичной библиотеки) совершенно прав: он говорил назад тому три года, что нет народа, нет людей, подобным этим уродам, что все их книги достойны костра, а я прибавлю: их головы - гильотины…
Нижний Новгород. Октябрь 1812 г.
// Каллаш В.В. Двенадцатый год в воспоминаниях и переписке современников / В.В.Каллаш. - М., 1912. - С. 204-206.
вверх

Великие бедствия Луи Шено и его дорогих товарищей по оружию,
пережитых ими в России в 1812, 1813 и 1814 гг.

Эта злосчастная кампания, которая погубила всю французскую армию, началась 24 июня 1812 года, переходом через Неман. Но не армия русских принесла нам наибольшие страдания. Наша армия была окончательно приведена к могиле голодом, жаждой и страшным холодом. Мне кажется, невозможно найти другую страну, в которой было бы так ужасно холодно.
Полный разгром наступил при отступлении из Москвы; до тех пор мы еще не так сильно страдали; мы, правда, уставали, по несколько дней были лишены пищи в достаточном количестве и выдержали несколько больших сражений с русской армией, но все это было ничто в сравнении с тем, что было дальше, хотя мы, еще не дойдя до Москвы, потеряли уже около 95.000 человек.
Первое большое сражение с русскими было при Смоленске, где мы дрались четыре дня подряд - 16, 17, 18 и 19 августа 1812 г…. Второе при Можайске 7 сентября 1812 г…; было еще несколько мелких столкновений, в которых мы теряли от 12 до 1500 человек, но это были пустяки.
В Москву мы пришли 14 сентября 1812 года. 18 октября 1812 года началось отступление, мы покинули Москву, которая положила начало нашему страшному бедствию. Пять первых дней отступления прошли сносно. Но на шестой стал ощущаться недостаток в пищевых продуктах, седьмой, восьмой, девятый… дни шли, припасы истощались и, наконец, не осталось ничего. На одиннадцатый день мы были вынуждены свернуть на ту дорогу, по которой шли в Москву и по которой прошли уже две большие армии – русская и французская. Отступая к Москве, русские сжигали по дороге города и деревни на расстоянии 9-10 лье от нее, так что мы и надеяться не могли достать что-либо для пропитания людей и лошадей.

               
Э. Мейсонье. Французская компания 1812 года. 1864.
И. Прянишников. В 1812 году. 1874 г.

Что касается русских, у них не было недостатка ни в боевых запасах, ни в провианте и им нетрудно было совершенно расстроить нашу армию и привести ее к могиле.… Все дороги были захвачены казаками и русской армией, мы были постоянно окружены ими, и не могли уклониться в сторону или отстать.
Отвратительная погода днем и ночью мучила нас; потом начались страшные холода, сопровождавшиеся бурями, грозами, дождем, снегом, градом и морозами. Кровом нам служило небо, покрытое тучами; мы умирали от холода и жажды; питаться приходилось только мясом околевших лошадей, да и его по большей части приходилось есть сырым. Но вареное ли, сырое ли, мы его уничтожали, чтобы не умереть с голода, ведь голод - страшная вещь.
Дороги были покрыты остатками нашей армии - трупами людей и лошадей, орудиями целых артиллерийских парков, зарядными ящиками, лафетами, повозками, каретами, оружием, - это зрелище приводило нас в дрожь.
// Тысяча восемьсот двенадцатый год. - 1912. - № 2. - С. 74-75.

вверх

Об отступлении французской армии: из воспоминаний Цезаря Ложье

Отступление французской армии из России в 1812 г. Ксилография по оригиналу Л. Потта. 2-ая половина XIX в.

... Мы проходим по местности, совершенно опустошенной верст на пятнадцать, на двадцать по обе стороны дороги, по которой уже прошли две многочисленные армии, не считая всех отрядов, за ними следовавших. Таким образом, солдат должен значительно углубиться в сторону, если хочет отыскать какое-либо пропитание для себя и для своих лошадей.
Слева русская армия; справа многочисленные сотни казаков; всюду вооруженные крестьяне местных деревень. Конечно, отряды регулярных войск легко бы справились с этими последними, но быстрота движения, опасность отделить еще людей от и без того уже слишком уменьшившихся корпусов, невозможность остановиться, страх быть обойденными русскими, заставляет армию довольствоваться тем, что они находят на дороге. Увы, на их долю приходится только мясо лошадей, павших от голода, усталости и истощения...
// Ложье Ц. Дневник офицера великой армии в 1812 году. - М., 1912. - С. 236-237.
вверх

Издания Исторической библиотеки

Французы в России: 1812 год по воспоминаниям современников-иностранцев: [сборник]: в 3 ч / сост. А.М.Васюткинский, А.К.Дживелегов, С.П.Мельгунов; предисл., коммент., указ. А.М.Савинова - М., 2012.

Первое издание настоящей книги вышло в 1912 г. Подготовленное крупнейшими специалистами по западноевропейской истории А.М. Васютинским, А.К.Дживелеговым и С.П.Мельгуновым, оно и сегодня остается наиболее полным собранием мемуаров иностранцев о войне 1812 года. В сборник включены выбранные составителями наиболее интересные в бытовом и историческом отношении тексты воспоминаний более 80 авторов. Хронологически материал охватывает полгода - от переправы Великой армии через Неман в июне 1812 г. до времени, когда французы покинули территорию России в декабре. Новое издание выходит в 2-х томах, снабжено научно-справочным аппаратом и комментариями.

Воспоминания современников эпохи 1812 года на страницах журнала «Русская старина». - М., 2011. - 576 с.: ил., пер. - (К 200-летию Отечественной войны 1812 года).

Сборник знакомит читателей с лучшей мемуарной литературой эпохи 1812 г., опубликованной в виде записок на страницах журнала «Русская старина» с 1879 г. по 1913 г. Выбранные воспоминания современников событий 1812 г. были созданы людьми разного возраста, социального положения, связаны со многими событиями - от начала военных действий до взятия Парижа в 1814 г. и пребывания там русских войск. Все тексты даны по правилам современной орфографии с сохранением особенностей языка той эпохи. Издание дополнено современными примечаниями, помещенными в конце публикации каждого воспоминаниями, помещенными в конце публикации каждого воспоминания, и именным указателем.

Отечественная война 1812 г. в воспоминаниях современников. - 2-е изд., стереотип. - М., 2011. - 342 с. -
(К 200-летию Отечественной войны 1812 года).

В сборник включены воспоминания четырех участников событий Отечественной войны 1812 г.: записки московского военного генерал-губернатора в 1812 г. графа Ф.В.Ростопчина; воспоминания дипломата при армии князя П.И.Багратиона А.П.Бутенева; мемуары князя Н.Б.Голицына о походах 1812, 1813, 1814 гг.; рассказы армейского артиллерийского поручика Н.Е.Митаревского. Сборник был издан Исторической библиотекой в 2008 г. и переиздается без изменений основного текста к 200-летию Отечественной войны 1812 года.

вверх

Мемуары и письма участников Отечественной войны 1812 года можно посмотреть
в разделе "Библиотека: мемуары и письма" на сайте интернет-проекта "1812 год"

НА ГЛАВНУЮ
СТРАНИЦУ
ДОКУМЕНТЫ
ЭПОХИ
ИЗ ИСТОРИИ
МОСКВЫ
ИСТОРИЧЕСКАЯ
МОЗАИКА
МЕТОДИЧЕСКИЕ
МАТЕРИАЛЫ

© 2012 ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПУБЛИЧНАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ БИБЛИОТЕКА РОССИИ